Вчера она взорвала лето.
Поздним вечером бог поливал пожар вёдрами воды с неба, прикрывая куски его тела тучевым серозелёным полиэтиленом. А на утро клочья его сущности свисали с веток деревьев, прилипли к асфальту и к камням мостовых. К крышам и водосточным трубам. К фонарям и кроссовкам. Солнечный ветер носил гнилую его плоть за собой, играя в догонялки, оставлял её в волосах и шарфах. Улицы пропитались запахом его гниющего тела, пропитались выхлопными газами и дождь тоже пахнет им, словно нет ничего слаще. Сладкий запах лета.
Осень. Вышагивает по мокрым останкам своей жервы, смеётся при виде своего искусства.
Вчера она взорвала меня. И разнесла мою грусть и ностальгию. Они свисают с деревьев клочьями, смешались с летней трухой и гниют на пару, распостраняя пряный аромат того, что не вернуть. Не сгладить, не искупить. Ничего не осталось, кроме как любоваться этим полем битвы, и читать в твоих глазах, что ты видешь то же самое — поле боя наших чувств. Я убила тебя. И в каждом гнилом листике я вижу ненависть ко мне. Ту, что в твоих глазах. Боль и несчастье. Утром туман осядет, и вся эта дрянь прилипнет к улице, стенам домов, окнам. Ничто не смоет её, даже бог, щедро поливающий улицы. Ему не смыть осень, она останется на моих губах бессмысленным поцелуем, бессмысленной болью, глупым концом. Мне не искупить её пред тобой.